- Подробности
- Категория: Художественные произведения
Рассказ
Описав круг по площади, велогонщики свернули на автостраду. Настоящий старт будет дан на окраине города, но зрелище от этого не теряло своей красоты. Сотня велосипедистов, слившихся в единый пелетон, проезжает по центральной улице, отражаясь в широких витринах магазинов. Пестрота маек, матовый блеск касок, играющая радуга на спицах - все это придает особую красоту велосипедному пелетону.
Сзади, чуть приотстав от спортсменов, едут <технички>, увешанные запасными колесами и велосипедами, пара медицинских <рафиков> и судейский автобус.
Даже сидя на велосипеде, чувствую, как отдает жаром раскаленный асфальт. Представляю себе, что будет твориться на трассе, если сейчас уже дышать трудно.
Приближается окраина города. Нужно глядеть в оба, как бы в сумбуре стартующего пелетона не оказаться там, откуда не только не выберешься в случае чьей-то атаки, но и <соберешь> все завалы. А уж сегодня-то их жди как закономерность : асфальт мягкий, группа плотная - более сотни человек, да к тому же, много молодых, еще за руль не умеющих по-мужски держаться.
Отмашка флажком и команда : <Пошли !> дали знать, что хронометры пущены, и колеса сделали первый оборот на стокилометровом пути.
Все привстали с седел, тяжестью тел разгоняя свои машины. Скорость неимоверно возрастает. Лавина велосипедистов, заняв всю ширину шоссе, стремительно понеслась вперед. По самому краю дороги, рискуя быть притертым к высокому бордюру, обхожу одного, затем другого. Наконец-то перестали мелькать чьи-то спины - я в первом ряду. Работать стало труднее, но ничего, при стартовой лихорадке здесь спокойнее.
Сверкающий пелетон проскочил маленький мостик через речку, вытекающую из водохранилища, где на песчаном берегу раскинулся городской пляж. Промелькнули стройные фигурки девушек в купальниках, и впереди показался подъем, прозванный спортсменами <горбуном>. Он был не длинным, но крутым, с резким поворотом налево. Каких только гонок не повидал этот <горбун>, уводящий ленту шоссе из города, сколько промчалось по нему гонщиков за его долгий век - кто знает? И вот сейчас по нему усердно карабкаемся мы, растянувшись в длинную, извивающуюся серпантином цепочку.
Дыхание сбивается, становиться учащенным. С кончиков волос, выбившихся из-под каски, начинает капать пот.
Четырнадцатый номер оглянулся и, удостоверившись в чем-то своем, сделал мощный бросок вперед. Он оторвался от головки пелетона метров на пятьдесят, когда за ним метнулись еще два гонщика. Группа тоже взвинтила скорость, но образовавшаяся тройка все же явно удалялась от неё. Неужели они всерьёз хотят уйти в отрыв на первых километрах? Среди них нет ни одного, кто был бы в <списке> вероятных победителей. Интересно, если бы на самом деле существовал такой список, на каком месте стоял бы я? В первой десятке, во второй? Никто меня, конечно, всерьез не воспринимает : так <железный> зачетник - не более того. В течение пяти сезонов, выступая за наш институт, ни в одной групповой гонке я не был первым.
Несколько соревнований в раздельным стартом я выигрывал, побеждал и в командных гонках, но вот в групповых не везет - хоть убей !
Один раз, помню ехали в отрыве с парнем, который мне явно проиграл бы финишный спрут, и когда до заветной белой черты на асфальте оставалось меньше двух километров, невесть откуда взявшийся осколок стекла впивается именно в мою трубку. В другой раз в выгоднейшей позиции захожу на последний вираж финишным створом, но горстка песка подсекает переднее колесо : наждак шоссе с треском дерет мне эластик комбинезона. А ведь был день, когда должно было свершиться то, о чем мечтает каждый, садясь в седло велосипеда.
Было это год назад. Мы неслись на последней дистанции многодневки. По итогам всех стартов, хотя и не выигрывал ни одного этапа, я был в личном зачете на втором месте, уступая лидеру 37 секунд. Все считали, что личные и командные места распределены прочно, и поэтому этап складывался довольно мирно. И вот за двадцать километров до финиша ухожу на подъеме от группы и врываюсь на улицы города, опережая всех почти на одну минуту.
В этой ситуации уже ничто не могло мне помешать. Хоть проколись, хоть завались, но я должен быть первым. В случае прокола была бы оказана помощь - сзади едет <техничка>. Если загремлю на каком-нибудь вираже, то уже пешком можно будет добежать до финиша. И что же? А ничего. Просто произошло именно то, что должно было произойти именно со мной.
Мотоциклист сопровождения, перекрывавший дорогу, я и <техничка> лихо пронеслись мимо поворота на улицу где был финиш. Промчались квартала три, прежде чем сообразили в чем дело, а когда вернулись я уже видел только пестрый хвост пелетона:
Девяносто третий номер решительно кидается за удаляющейся тройкой, за ним из головки выстреливает еще один, на колесе у которого тут же повисают несколько гонщиков. Ускоряюсь тоже, и на глазах между беглецами и основной группой перекидывается живой мостик, по которому через минуту подтягиваются все остальные, проглатывая неудавшийся отрыв.
Едем все снова вместе ; залезаю поглубже в группу, чтобы немножко передохнуть и замечаю, что она значительно поредела. Видать, не всем такое бурное начало оказалось под силу. Вывалившиеся обрекают себя всю дистанцию идти в одиночестве или сколотив небольшую команду, работать в слабой надежде догнать ушедший <поезд>.
Солнце стоит уже высоко, беспощадно паля своим жаром и розоватый асфальт, и разгоряченные лица гонщиков, километровые столбики, бессменными стражами стоящие вдоль обочины. По обеим сторонам проносится меняющийся пейзаж, березовые рощи сменяются полями, старые сосны - пушистыми кустарниками.
Тридцать километров позади- пора приступать к намеченному плану. На очередном повороте дороги, когда все идут по маленькому радиусу, освобождая большую часть дороги шоссе, делаю своё коронное ускорение. Кажется, мой рывок был неожиданным, а может, никто не воспринял его всерьёз: во всяком случае, побег удался, и я качу метрах в трёхстах впереди велокаравана.
Приятно, что ни говори, мчаться впереди и видеть перед собой только милицейскую "Волгу".
Приятно, но мне нужно не это:Не пытаюсь оторваться дальше, но и не подпускаю ближе пелетон. Жду: должен же кто-то дёрнуть за мной, обязательно должен.
Удерживать <мертвую зону> становиться все труднее, значит головка набирает скорость. Переключаюсь на низшую передачу и пригибаюсь к рулю. Нужно удержать этот просвет во что бы то ни стало.
Наконец-то на небольшом подъеме от группы оторвались еще двое и, наладив четкую смену, стали приближаться ко мне. В крепких парнях, в синхронной работе их загорелых ног сразу были видны асы, для которых этот отрыв будет совсем не шуткой.
Когда мы слились в единую струну пелетон понял серьезность сложившейся ситуации и взвинтил скорость.
Отрабатывая свою смену и, уходя в зад, каждый раз оглядываюсь : догонят или нет.
Ну что ж они там, как вареные не могут приблизиться. Выхожу лидировать и стараюсь не слишком явно сбивать налаженный ритм работы нашей тройки. Мои <старания> в конце концов сказались, и через восемь километров погони головка <поезда> мертвой хваткой повисла у нас на колесе.
Вот тут-то, когда беглецам и преследователям нужна была хоть какая-то передышка для восстановления сил после адского ускорения, из хвоста пелетона выстреливают пять гонщиков.
Все. Сработал наш план. Теперь, когда я видел, как пятерка новых беглецов, среди которых трое были из нашей команды, легкой стайкой удалялась от группы, можно было говорить, что победа на командном зачете у нас в кармане. Правда, с нашими ребятами уехали еще двое, но они из разных клубов и поэтому опасности не представляют.
Да, роль свою я сыграл блестяще. Пока все выкладывались в погоне, наши ребята отсиживались сзади, ожидая, когда пробьет их час. и он настал, а для меня гонка по сути дела окончена. Можно ее завершить в судейском автобусе или в <техничке>. А вои и она зашуршала колесами по обочине рядом со мной.
Высунувшись из окошка, тренер подмигнул, крикнул: <Здорово!> - и промчался на нашем потрепанном <Жигуленке> вслед скрывшемуся отрыву.
Кто-то впереди пытается организовать преследование, но ничего не получается - слишком многих измотала гонка.
Неожиданно переднее колесо семидесятого номера притерлось к чьему-то заднему. Его метнуло резко в левую сторону, и четыре гонщика, словно доминошные карты, полетели на дорогу. Не успев затормозить, в них врезаются еще двое, и через секунду моя педель сверкнула в миллиметре от руля упавшего велосипедиста. Вылетевший из зажима чей-то бачок с питанием попадает под заднее колесо едущего впереди меня гонщика, и сок брызжет во все стороны, оставляя темные пятна на шершавом полотне асфальта.
Пелетон, подхлестнутый завалом, вновь помчался с высокой скоростью, и, самое удивительное, в нем ехал я.
Ведь думал, что после имитации отрывов и выматывания группы сразу же сойду с трассы, а гляди-ка - еще дышу. Стало быть не так уж я плох.
Всех затрясло по гравию, которым был посыпан небольшой участок шоссе. Раздался хлопок проколотой трубки и гонщик в синей майке поднял вверх руку - звал на помощь свою <техничку>.
<Дзеньк> - лопнула спица у другого гонщика, и заднее колесо заметалось от одной тормозной колодки к другой. И тут я увидел поразившую меня картину. В том же месте, где уже кончался гравий, стоял <Жигуленок>, а около него меняли свои машины двое наших ребят. Одновременно прокололись, что ли? Да. Вот тебе и победа в кармане. Тем более, что наш, оставшийся в отрыве, совсем не финишёр. Успеем ли как - нибудь выправить положение, когда уже <пропилили> большую часть дистанции?
Передний край стал ехать подозрительно вяло. Видимо, поджидают своих, попавших в завал, либо отсечённых им. А что если:
Я встречаюсь взглядом с худоногим парнишкой на пошарпанном велике, и мы без слов понимаем друг друга.
На правой стороне виднеется узенькая полоска асфальта между гонщиком и кромкой дороги. Узенькая, но достаточная, чтобы по ней прошмыгнули два едущих друг за другом велосипедиста.
Атака была настолько дерзкой, что мы без помех отрываемся от группы. Итак, я вновь в отрыве, но впереди уже не маячит бампер "Волжанки". Она с теми, с первыми. Эх, достать бы! Критически осматриваю своего напарника. Номер 9 приколот низковато и топорощится, собирая лишний ветер. Явно из молодых, и не исключено, что это первый в его жизни отрыв. Не мешало бы, чтобы вместо него ехал сейчас кто - н-будь посолидней, ну да ладно, попытаемся что - нибудь сотворить и так.
На небольшом спуске он жадно присосался пересохшим ртом к бачку, и мне хочется сделать то же, но приберегу драгоценную влагу - ещё пригодиться.
После плавного поворота дороги впереди показался длинный подъём.
Стараюсь прибавить скорость ещё хоть чуть-чуть, и слышу сзади слабый крик. Не оглядываясь понял, что <девятый> отвалил от колеса. Первым, что пришло в голову - это бросить его и идти одному, но вспоминаю, как в первые старты я тоже уезжал в отрывы, а там меня безжалостно бросали, оставляя одного, полного сил, но не умеющего перетерпеть критическую точку.
Вновь сажаю <девятого> на колесо и иду без смены - пусть отдохнёт. Начался подъём Встаю с седла, наваливаюсь на одну педаль, потом на другую, но скорость падает с каждым метром. Раскалённый воздух врывается в лёгкие, обдавая их жаром. С каждым оборотом ноги наливаются тяжестью, ноют и просят отдыха. Сердце стучит где - то в висках.
Мы уже преодолели больше половины подъёма, когда тень <девятого> стала отставать. Иду медленнее, и мы выравниваемся. Майка его потемнела от пота и прилипла к спине. На лице - разводы засохшей соли и пыли. Я хватаюсь рукой за седло его велосипеда и толкаю вперёд. Он мотнул головой, давая понять, что ему помощь не нужна, ноя продолжал втаскивать его в гору. Трудно сказать, что заставило меня взять его на буксир. Но только не жалость, а, наверное, та его спортивная злость, с которой он всё карабкался вверх, несмотря ни на что.
Цветные круги перед глазами стали замедлять свой танец.
Крутить становится чуть легче - кажется, прошли самую крутизну подъёма. Чтобы не чувствовать усталость, страшным прессом навалившейся на плечи, стал считать обороты педалей, как это часто делал на тренировках, - один, два, три:
Счёт кончился на триста - мы въехали на вершину. С трудом оторвал занемевшие пальцы от его седла и увидел, что первый отрыв совсем рядом. Я - то думал, что мы ползли, как черепахи, а, видно, и им пришлось не сладко на этом тягуне.
Выхватываю из зажима бачок и делаю большой глоток. Охота выпить всё, но я протягиваю бачок назад, зная, что у 2Девятого> он давно пустой. Чего же он не берёт? Оглядываюсь. Он устал и наверняка ужасно хочет пить, но гордость не позволяет ему брать столь нужную сейчас влагу у того, кто только что, вопреки всему разумному, втянул его в гору. Сую бачок ему в руки: <Пей до конца>.
Через километр <девятый> наконец - то вышел на смену и пошёл. Пошёл в темпе, о котором можно только мечтать.
Расстояние между нами и первой тройкой стало заметно сокращаться. Вот до них метров сто... пятьдесят: двадцать: Выпускаю вперёд <девятого> - ему осталось немного; слиться с ними в одну змейку.
Выйдя лидировать, <девятый> умудрился ещё чуть - чуть прибавить и к без того сумасшедшей скорости. Вот мы сейчас должны сесть троим на колесо, но что это? Он резко бросает свою машину к противоположной стороне дороги. Решил <прошить> первую тройку? Вот это дерзость! Смелость города берёт? Ну что ж, тряхнём стариной.
Подхватываю его атаку, и какое - то время мы идём параллельно троим, но вскоре поравнялись и с <Волжанкой>. Тройка нервно рассыпалась, метнувшись в нашу сторону, но непонятный прилив сил дал нам возможность не позволить зацепиться их теням за гудящие трубки наших колёс.
Офицер ГАИ, сидевший за рулём, недоумённо посмотрел на нас, двоих сумасшедших с распахнутыми ртами и горящими глазами, но притопил педаль газа и вновь отъехал вперёд.
Последние километры дались нашему тандему на удивление легко. То ли открылось второе дыхание, то ли сознание того, что финиш близко, но что-то нам придавало силы.
В город влетаем первыми, чётко вписываясь в крутой поврот спуска. До финиша примерно километр - пора разыгрывать. Вдруг показалось, что передний обод <клюнул> об асфальт. До боли в руках стиснул руль - неужели прокол? Удар повторился ещё раз, ещё: и обод застучал по неровностям дороги, жуя проколотую трубку.
Всё. Приехали:
Со мной уже выровнялся <девятый>, и я отворачиваюсь в сторону, чтобы не видеть, как промчится он с поднятыми в победном восторге руками.
Толпа, живой стеной стоявшая вдоль финишного створа, неистовствовала, с нетерпением ожидая победителя.
Чувствую, что <девятый> хлопает меня по плечу. Оглядываюсь. На уставшем его лице - улыбка. Он кивнул в сторону финиша и слегка подтолкнул меня в спину.
И ещё не всё понимая, я пересёк первым белую линию на горячем асфальте:
г. Ангарск, 1985 г.
